Экономическая истерика

В последнее время СМИ массово транслируют заявления аналитиков о наступающей рецессии в экономике России. Заявления не соответствуют действительности, считает Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований ИСИЭЗ НИУ ВШЭ. О том, откуда берутся неверные выводы и что происходит на самом деле, эксперт объясняет в авторской колонке для портала IQ.hse.ru.

Георгий Остапкович,
директор Центра конъюнктурных исследований (ЦКИ)
Института статистических исследований
и экономики знаний НИУ ВШЭ

 

Если кратко охарактеризовать сегодняшнее состояние экономики страны с точки зрения якобы наблюдаемой рецессии, то, на мой взгляд, необходимо учитывать один очень важный теоретический момент. В экономике, в отличие, например, от физики или математики, практически нет жестких неукоснительных законов, таких как закон Ома или теорема Пифагора, которые и во время экономического бума, и в период кризиса работают одинаково. Не существует и законодательного определения рецессии. Эксперты могут трактовать ее, исходя из своих суждений, и в принципе каждый будет по-своему прав, главное — делать это без резких отличий от классического объяснения.

Классикой в мире принято считать версию Национального бюро экономического анализа США (NBER). Суть ее в следующем: рецессия — это  значительное сокращение активности по всей экономике страны продолжительностью более нескольких месяцев. Обычно оно отражается в динамике ВВП, реальных доходов, занятости, промышленного производства и торговли. Причем наступает рецессия, по мнению NBER, только  после «высшей точки» экономического подъема.

Теперь посмотрим, есть ли это в России:

темп роста отечественной экономики (2,3% в 2018 году) в полтора раза ниже среднемирового и вряд ли может называться «высшей точкой»;

динамика ВВП в первом и втором квартале 2019-го действительно снизилась, однако процесс не шел по нарастающей: темп второго квартала был выше первого;

базовые отрасли экономики (промышленность, строительство, торговля, сельское хозяйство и транспорт), по данным Росстата, завершили первое полугодие на подъеме. Общий индекс выпуска товаров и услуг по сравнению с тем же периодом 2018-го вырос;

динамика розничных продаж позитивная, инфляция сокращается второй квартал подряд;

уровень безработицы 4,4% — один из самых низких за всю постсоветскую историю;

соотношение государственного долга и ВВП ниже, чем во многих европейских странах. Госбюджет исполняется с профицитом, внешнеторговый оборот увеличивается;

объемы золотовалютных резервов и средств Фонда национального благосостояния находятся на достаточно высоком уровне;

резких скачков на валютном рынке нет, российский фондовый рынок пусть и не большой, но функционирует стабильно. Инвестиции в основной капитал в первом квартале выросли на 0,5%.

Вопрос, что из перечисленного соответствует классическим меркам рецессии? Ответ очевиден: ничего. Все доказывает обратное: данного явления в России не наблюдается.

Да, есть два тревожных момента: длительное — уже почти пять лет — падение реальных располагаемых денежных доходов населения и отток капитала из страны в текущем году. Однако только эти показатели в отдельности, конечно, не являются индикаторами общей рецессии.

Не удастся найти ее признаков и по формулировкам других авторитетных экономических организаций — Европейской комиссии, ОЭСР или Казначейства Великобритании. Последнее, к примеру, относит к рецессии сокращение ВВП в течение двух и более кварталов, но исключительно с отрицательными темпами. В России постоянный рост ВВП фиксируется 13 кварталов подряд. После этого тезиса остальные критерии можно уже не рассматривать.