Мировая наука становится все более дорогой, сложной и при этом более открытой
Раньше науку считали в первую очередь сферой производства знаний. Сегодня она превратилась в глобальную индустрию развития, обеспечивающую в том числе долгосрочную конкурентоспособность компаний и технологический суверенитет государств. Какие тренды, вызовы и барьеры влияют на развитие самой науки, рассказал первый проректор, директор Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ Леонид Гохберг на IT-конференции МТС True Tech Day, которая в этом году прошла под девизом «Код науки и технологий».
Спикер представил пионерное для России исследование «Будущее мировой науки», которое опирается на результаты анализа больших данных с применением созданной в НИУ ВШЭ системы iFORA и репрезентативный опрос 374 высокоцитируемых российских и зарубежных исследователей. Авторы проекта исходили из установки, что на сферу науки оказывает влияние целый комплекс мегатрендов, которые тесно связаны между собой и охватывают все уровни жизни общества. Помимо анализа мегатрендов, они поставили задачу рассмотреть в комплексе трансформационные процессы в сфере науки, которые радикально меняют паттерны ее организации, структуру ресурсов, роли участников и задают совершенно новый взгляд на результаты исследований и разработок и даже способы коммуникации ученых.
Из сферы производства знаний наука превратилась в глобальную индустрию развития, которая стимулирует переформатирование существующих и создание крупных новых отраслей и ниш в мировой экономике, сказал первый проректор НИУ ВШЭ. «Сейчас это гигантская сфера экономической деятельности, которая развивается довольно высокими темпами, потребляя все больше ресурсов, но и производя все большее количество результатов, — отметил Леонид Гохберг. — Мировая наука представляет собой очень сложный организм, который объединяет миллионы участников. Среди них и производители научных знаний в лице университетов, научных организаций и инновационно ориентированного бизнеса; и всевозможные потребители научных знаний, включая государство; и ведомства, которые занимаются регулированием и финансированием этой сферы; и международные организации, которые координируют крупные международные научные программы, стараясь обеспечивать консенсус в действиях разных государств».
Потенциал науки как индустрии развития можно значительно усилить, уверен докладчик, если повысить эффективность ее организационной структуры и механизмов функционирования. «И ведомства, и компании привыкли иметь дело с дискретными проектами, относительно недорогими и не самыми сложными; при этом [всем сторонам] непросто поддерживать преемственность реализации этих проектов на долгосрочную перспективу. Будет иллюзией ожидать, что из потока подобных проектов сложится долгосрочная стратегия или политика. На практике зачастую наблюдаем снижение эффектов от дискретных результатов науки, которые к тому же носят инкрементальный (то есть несут ответы на уже известные задачи), а не прорывной характер (способны задавать эксплораторный взгляд на то, что предстоит в будущем). Это серьезнейший вызов и для научной политики, и для корпоративных стратегий», — подчеркнул Леонид Гохберг.
Среди ключевых вызовов мировой науки спикер выделил гиперконцентрацию ресурсов и результатов науки, что усиливает научное неравенство. Инвестиции в исследования и разработки в мире уже приближаются к 3 триллионам долларов в год, причем их рост опережает макроэкономическую динамику, отметил Леонид Гохберг. Доля затрат на науку в ВВП растет в среднем по миру, но особенно заметно — в ведущих странах. «В силу дороговизны большая наука становится уделом все более узкого круга государств, которые обладают не только соответствующими ресурсами и институциональными механизмами, но и должным влиянием, чтобы на своей платформе собирать масштабные международные кооперации», — сказал Леонид Гохберг.
Драйвером научного неравенства, как показывает статистика за последние 20 лет, выступает Китай: с 2000 года объемы его затрат на науку в текущих ценах выросли примерно в 20 раз (для сравнения: в США и странах ЕС — в три раза). На долю государств — научно-технологических лидеров (кроме перечисленных, к ним относится и Япония) приходится порядка 90% всех глобальных затрат на науку. Причем доля этой категории стран постоянно увеличивается, а вклад остальных государств, соответственно, продолжает сокращаться. «Научное неравенство усиливается и в сфере человеческого капитала. Причем здесь происходит все более жесткая битва за таланты, которые оценивают привлекательность тех или иных юрисдикций с точки зрения стимулов для развития науки, инновационного и технологического предпринимательства и креативных индустрий», — добавил первый проректор Вышки.
Исследователи выделили 32 крупных тренда, которые будут определять облик науки в ближайшие десятилетия, выступая драйверами и акселераторами ее изменений в сторону большей открытости, цифровизации, междисциплинарности и т.д.
Безусловным лидером в рейтинге трендов, по мнению более 70% респондентов, оказалась междисциплинарность. Проекты, связанные с поиском ответов на большие вызовы, такие как пандемия, климатические изменения, экология, новые решения для энергетики и т.д., вносят принципиальный вклад в создание прорывных технологий и, соответственно, получают приоритетное финансирование. В первую десятку трендов также вошли: цифровизация (интенсивное проникновение цифровых технологий, которые пронизывают весь процесс функционирования науки — от сбора данных до управления и финансирования исследовательских проектов); спрос на новые компетенции, прежде всего междисциплинарные навыки ученых; новые формы организации науки, включая «открытую науку»; изменение и ужесточение требований к результативности на всех стадиях исследовательского цикла — от фундаментальных исследований до прикладных разработок.
Высокие показатели затрат на науку страны-лидеры поддерживают во многом за счет инвестиций бизнеса, которые уже превышают две трети в их затратах на исследования и разработки, отметил Леонид Гохберг. Четверть глобального бюджета на науку обеспечивают около ста ведущих компаний. Бизнес в целом все активнее вовлекается в научные проекты, причем в двух ролях — и как заказчик исследований, и как самодостаточный игрок. Это существенным образом влияет на систему взаимосвязей между участниками сферы исследований и разработок, коммуникации науки с внешними стейкхолдерами, стимулирует появление новых форматов производства знаний (в сторону их сопроизводства).
У государства и бизнеса должны быть комплементарные инструменты и приоритеты развития науки, отметил докладчик. В связи с этим весьма серьезной проблемой остается разрыв между запросом на более понятные форматы представления научных результатов и во многом архаичной формой их фиксации. Многостраничные отчеты и герметичные монографии уходят в прошлое, будущее — за более открытыми и быстрыми форматами распространения результатов исследований, подчеркнул первый проректор. Наиболее востребованными станут открытые репозитории и базы данных, различные визуальные форматы и средства коммуникации, нацеленные на прямой диалог с публикой (в том числе персональные блоги и подкасты ученых).
Наука движется в сторону большей открытости (например, появляются сообщества ученых по интересам, не привязанные к материнским структурам). Это намечает крайне интересный тренд сетевизации науки, который подрывает вековую институциональную модель организации исследований и разработок. «Отсюда возникают новые запросы к научно-технической политике и к регулированию этой сферы, но важно, чтобы и сами акторы, включая университеты, научные центры и компании, учитывали это не только в своих стратегиях, но и в повседневных практиках», — резюмировал первый проректор Вышки.