Игра на выживание
В научных организациях обучается менее 10% от общего числа российских аспирантов. Исследований о том, как на этом секторе сказалось недавнее реформирование аспирантуры, практически нет. Пробел восполнили ученые НИУ ВШЭ Алена Нефедова и Екатерина Дьяченко. Результаты интервью с руководителями организаций показали, что проблем по-прежнему много, а самое популярное предложение их решить — вернуть аспирантуре научный статус.
Реформа. Главное
Преобразования в отечественной аспирантуре стартовали семь лет назад. В 2013 году она была переведена из одной системы в другую: стала частью (третьим уровнем) высшего образования, тогда как раньше относилась к послевузовскому профессиональному.
Изменилась и модель аспирантуры: от наставничества (в основном самостоятельная работа под патронажем научного руководителя) — к подготовке по системе образовательных программ (аспирант воспринимается не как начинающий исследователь, а как студент, его учебная нагрузка увеличивается, процесс подготовки регламентируется жестче).
Российская аспирантура в цифрах
(2018 год, ИСИЭЗ НИУ ВШЭ по данным Росстата)
1223
организации в России имеют аспирантуру.
С 2010 к 2018 году сокращение в 1,3 раза
90,8 тыс.
общая численность аспирантов.
Сокращение с 2010 года на 42,3%
27 тыс.
человек приняты в аспирантуру в 2018 году —
в два раза меньше, чем в 2010-м
17,7 тыс.
выпущены из аспирантуры в 2018 году —
в 1,9 раза меньше, чем в 2010-м
12,4%
удельный вес аспирантов,
защитивших диссертацию в период подготовки.
В 2010 году — около 29%
32%
аспирантов обучаются на платной основе
9,9%
от общего числа аспирантов изучают экономику и управление.
На втором месте по популярности —
информатика и вычислительная техника (8,3%),
на третьем — клиническая медицина (7,3%)
Неисследованное меньшинство
Одно из отличий российской аспирантуры в том, что подготовка ведется преимущественно в двух видах учреждений — вузах и научных организациях (НИИ, НПО, научные центры).
Последних в данном случае немного больше: 618 против 585. Однако в вузах обучается около 90% от общей численности аспирантов. В среднем в одном высшем учебном заведении их 136 человек, в научной организации — 17.
Неудивительно, что реформа ориентирована в первую очередь на вузовский сегмент. Его же в основном изучают и с точки зрения ее последствий. Научные институты из экспертного анализа выпадают. Между тем именно на них перестройка сказалась наиболее остро. За шесть лет с 2013 года количество таких организаций с аспирантурой сократилось на 25%, число аспирантов в них — на 22%.
«В этих условиях важно понимать, как в самих учреждениях воспринимают изменения, какие проблемы и пути выхода из них видят», — объясняют свою задачу авторы исследования. Основу их работы составили 52 интервью с руководителями научных организаций, как правило, лидеров своего направления.
Итоговые оценки респондентов свелись к двум:
перемены проведены без учета специфики невузовской аспирантуры;
реформирование не избавило от старых трудностей и сломало сложившиеся механизмы их преодоления.
Сложности перехода
Перевод аспирантуры в вузовскую систему заставил научные организации заняться тем, что они раньше не делали или делали минимально. Чтобы получить аккредитацию аспирантских программ, нужно подготовить образовательную составляющую, при необходимости — создать новые отделы, выделить ставки, увеличить бюрократическую нагрузку на сотрудников.
Учреждениями науки, считают их руководители, выполнять эти требования труднее, чем вузам:
«У нас сейчас еще стоит вопрос с аккредитацией. Потому что одно дело — это вузы, которые могут обеспечить и жильем, у них есть общежития, у них есть питание, медпункт. Вопросы возникают еще и те, которые не связаны непосредственно с самим процессом исследования. Нам надо обеспечить все вплоть до пожарников» (НИИ, Ленинградская область);
«…С тех пор, как Минобрнауки взялось за организацию аспирантуры, пришлось из науки брать человека, кандидата наук, высококвалифицированного сотрудника, и сажать его на аспирантуру. Все, он для науки ничего не сделает, потому что он обязан просто вот это огромное количество бумаг разбирать, по полкам раскладывать» (Институт РАН, Томск).
Некоторые организации нашли выход в союзе с высшими учебными заведениями. В тех, что не смогли соответствовать требованиям, аспирантура была закрыта.
Учеба не во благо
Критикуется качество подготовки поступающих в аспирантуру и ее новая «программная модель»: она работает хуже, чем прежнее наставничество, «доучивать» специалистов стало сложнее:
«Уровень нынешних выпускников вузов настолько низок…Если раньше это была широкая бурная река, из которой мы как рыбаки могли выловить достойных кандидатов в аспирантуру, то сейчас маленькие пескарики там плавают» (НИИ, Ленинградская область);
«Раньше у нас была какая аспирантура — вот ты сидишь, вот рядом сидит аспирант, и вы вместе смотрите в микроскоп, и я ему показываю: “Вот это, смотри, вот так, вот так, вот так”. Таким образом он сразу вводится в процесс научной работы. Сейчас нас заставляют колоссальное количество курсов, часов [начитывать] аспирантам. Это тоже надо, наверное, но это не главное...» (Институт РАН, Санкт-Петербург).
В организациях науки хотели бы сократить продолжительность образовательных курсов, увеличить время на индивидуальные занятия с наставниками, над проектами и диссертацией.
Здесь по-прежнему приветствуют трудоустройство обучающихся, тем более что аспирантские стипендии, несмотря на повышение, оставляют желать лучшего (минимальный размер — 2921 руб.). Однако усиленная учебная нагрузка ставит препятствия:
«Если он работает у меня в институте, он становится младшим научным сотрудником, он получает за это деньги, он входит в команду, он получает гранты, он зарабатывает, он думает. А сейчас что происходит? Этот аспирант вынужден бежать в университет и слушать лекции после шести часов вечера вместо того, чтобы сидеть заниматься наукой» (Институт РАН, Екатеринбург).
Конфликт интересов
Введенные в 2015 году конкурсные процедуры найма сотрудников на открытом рынке остаются скорее формальностью — в приоритете традиционно кадры из «своих», в том числе аспирантов:
«...конкретно молодой человек, мы уже знаем, что он будет работать у нас. Он сейчас еще в аспирантуре, но он очень успешен, очень настойчив, любит работать. То есть, это не так, как на рынке труда — пошёл на базар, посмотрел на яблоко, надкусил и купил. Нет, научных работников выращивают» (Институт РАН, Екатеринбург);
«Мы ввели внутреннее правило, никаким распоряжением это не подтверждено даже... — если аспирант, закончив аспирантуру, вовремя проходит предзащиту, то мы берем этого сотрудника в соответствующую лабораторию, независимо от того, есть в данный момент здесь ставки или нет» (НИИ, Санкт-Петербург).
При подобных установках реформирование воспринимается как кадровая угроза. Из-за закрытия аспирантур и сокращения числа аспирантов в научных учреждениях предвидят или уже испытывают проблемы с наймом молодых ученых, отмечают исследователи.
Таким образом, цель преобразований — подготовка «более универсальных специалистов, нежели выточенных под конкретную организацию» вступает в конфликт с интересами работодателей. Как его преодолеть, вопрос открытый. Большинство руководителей видят один способ — вернуть аспирантуре научных статус. Это предложение сегодня обсуждается на самом высоком уровне, а заявления представителей отрасли говорят о том, что реформа еще не закончена.